Клерки мировой религии. Жизнь и страдания 1-го интеллигента и чекиста на Руси – поэта Ивашки Бездомного.

Рейтинг:   / 0

Подробности

Создано 15.08.2016 08:41

Опубликовано 15.08.2016 08:41

Просмотров: 1790

После долгих споров и войн об истинности религии протестантизм обрёл истину – оказалось это деньги. В 1554 году в России появляются английские купцы – (они ищут путь в Индию) они и поведали об этой религии в России, которая ранее вела торговлю с Европой через множество посредников – Ливонию и Ганзу.

Когда Грозный узнал, что уже много лет Русь «обсчитывают» самым наглым образом, гневу царя не было предела, что стало одной из причин Ливонской войны. В условиях Ливонской войны вся русская торговля была по сути монополизирована Англией и шла через Белое море по Северной Двине, Сухоне. Холмогоры и Вологда стали наиболее важными центрами. Россия получает медь, железо, селитру, порох, серу, оружие. Россия не имела своего железа – ввозила из Швеции или с Востока. Англичане строят первые железоделательные заводы в Туле, организовывают канатные фабрики. Объём внешней торговли многократно вырастает. В последние годы Ивана Грозного только меха давали 500 тыс. рублей серебром в год, а ещё моржовые бивни, сало, воск, кожи, ворвань, шёлк из Ирана через Астрахань и особо чёрная икра: зернистая в бочках, паюсная (мятая и сушёная) в пластах – особенно полюбилась в Италии – Франции и соболя. Купцы в те времена совмещали функции послов и шпионов, а политика не разделялась от экономики. За несколько лет англичане проникли в Иран и Бухару, но до Индии так и не дошли, хотя надежды были. Это люди опытные, тёртые и бывалые, поднаторевшие в богословии и войне, матёрые «шпионы» - их влияние на русский двор было убойным. «Английский царь умер» - так радостно поведал дьяк иностранных дел Андрей Щелкалов, не любивший англичан, английскому послу о смерти Ивана Грозного (дьяк ориентировался на Бремен и Любек). В опричнину Грозный взял те области, которые давали серебро от внешней торговли – это была его монополия, по сути английская «колония». Сумасшедшие действия царя по разгрому Новгорода были оправданы «разумом» уничтожить конкурентов, что подрывали его «монополию». Блокада Новгорода как экспортного центра в условиях продолжающейся более 10 лет Ливонской войны не могла вызвать сочувствия населения планам царя и неизбежно толкала на конфликт с опричниной (хлеб в Новгород не поставлялся, а есть хотелось) и конкуренцию с царём в Вологде, Северной Двине, на контрабанду и подрыв монополии, что вело к доносам на измену и желанию добить конкурентов (что-то вроде войны «Роснефти» и «Газпрома»). Было 3 выхода: не обращать внимания на торговых людей, просто кормить Новгород хлебом и уничтожить «дармоедов» - «нет человеков, нет проблемы». В условиях новой морали – «новорусской» (или английской) сомнений быть не могло – найти измену и прочитать мораль в публичном доме. Нет бога, кроме золотого тельца и Меркурий, друг воров и проституток пророк его. Перед Смутным временем история повторилась – 3-х летний недород хлеба привёл при Борисе Годунове к голоду. Между тем шведы и англичане хлеб в Россию ввозили и при той значительности торговли, смертей от голода вообще быть не могло, тем более, что царь хлеб раздавал и продавал по низким ценам. Но на голоде наживались. Новая религия была усвоена знатью. Злачные места (т.е. обильные злаками – хлебом и золотом) всегда по злой воле являются носителями зла, злобы. В Смутное время бояре просто распустили вооружённые отряды – холопов отказались кормить – те пошли в разбойники и готовы были признать царевича Димитрия в любом, который накормит. Наступила атаманщина. Вся знать копировала новое христианство, имея за образец Грозного царя. Иван литературная, поэтическая, нервная, увлекающаяся натура. Это художник-интеллигент на троне. Но художественная природа не имеет нравственности – она влечёт от образа к образу, от картины к картине. Эти картины он и рисовал себе в жизни – актёр играл то грозного царя, то великого полководца, то справедливого судью, то праведного патриарха, то Святого монаха. То трон, то застенок, то монастырь – от разврата и убийств к посту – картине царского смирения и удали, он обращал себя в режиссёра, а опричников в актёров-монахов, а дворец в обитель. Тому, кто любит картину покаяния, покаяться невозможно, кто играет христианина – тот излюбленный сын сатаны, того режиссёра, что дёргает кукол за нитки. То он слабым манием руки двигает полки, то читает мораль в застенке – размашисто крестится и бьёт лбом. Эта картина нового мира – не пострижение в монахи, а полная имитация – подстрижение в епископы актёров – они могут быть весьма талантливы и хорошо играть роль. Театралы легко умиляются, а ещё легче плачут – для них храм – театр, они и готовы там кощунствовать. Обыкновенно это самые лучшие епископы и политики – патриоты, они идеально любят и идеально изменяют-продают всегда вовремя и по хорошей цене, сдают своих и покупают чужих. Они всегда наши – при Сталине, Николае, Гитлере. Если такие люди не одарены властью, они безвредны, насколько может быть безвредны пустота. Но если их поставят на какую-нибудь степень влияния на других – горе последним. Антихристиане – воображение у них заменяет всё – ум и любовь – они тешатся созданными образами, которые приучают ко лжи, а потому они лгут всегда, при этом ненамеренно, а ложь исключает возможность любить – это красивая любовь (к тому же она ещё и «полезная»). Клерки мирового банка – шиши – лучшие клирики церкви – правда им неведома – они вжились в образ своего «героя». Они кажутся проникнутыми любовью, хотя не способны никого и ничего любить – они любят образы и себя в этих образах. Это даже не эгоизм – т.к. нет «эго» - нет своего «я» - есть «эго» чужого подсаженного «гения» на мании, которого они «любят». Почти всегда это очень умные люди – они преданы своим образам и живут только ими – а потому эти козлы всегда ведут овец в блуд и на бойню – они более всего обманчивы… хотя их нет… это видимость… призрачный образ – его нет в реальности – это обман – он увлекает в бездну. Добро этим образам не нужно – им нужна видимость, благоухание и красота – им нужна роза, дьявольское наваждение – звезда, перечёркивающая крест – пиар из бездны. Чувство художественности – наркотик, который заменяет слово любовь, не допускает ни одного чувства испытать правдиво – страдание для них – это истерика, слёзы – солёная водичка и сопли. Они плачут умилёнными слезами и, при этом, терзают и мучают ближних. Для них важен образ добра – добро же они ненавидят. Это безнадёжное состояние – красота – роза без нравственных оснований – мираж церкви без фундамента – наваждение Содома и Гоморры – эти амёбы пожирают душу и плоть. Артистические капризы Ивашки Бездомного – это истерики актёрки шапито и, надо сказать, он значительно опередил своё время. Горькая истина несёт пользу и даёт жизнь, сладкая ложь из добрых побуждений – тот самый яд, что несёт смерть. В смысле канонизации в России у него большое будущее (но недолгое). В той гильдии актёров-политиков каждый может найти в нём то, что любит – театр свят своей игрой. Актёр стал всем для всех, чтобы совратить хотя бы немногих. «Кроновы жертвы», о которых толкует Иван, это не только хлеба и зрелища, кровь и игра, но и в храме Сатурна хранилась казна Рима, а злато и драгоценные камни царь (как и Иуда) очень любил. Что касается изменников, злыдней-бояр, то 1-ым вредителем себе был сам царь. Он буквально сколотил против себя коалицию, соединил всех врагов. Европа вообще никого не любит, она всегда воюет внутри себя, а потому Иоанна ждали как союзника все – Швеция, Дания, Литва, Польша. Литва и Польша благодаря Иоанну объединились в одно государство (грозный договорился с императором Германии Максимилианом II о разделе этого государства (!) – это был уже 2-ой «раздел» Польши – 1-ый был подписан в 1514 ещё его отцом Василием III). Шведский король прислал очень доброе послание о союзе против врагов и разделе территорий Ливонии и Польши. Иоанн ответил-помянул, что король де мужик, а не брат, де отец его торговал скотом, просклонял его маму и папу, потребовал, чтобы Швеция признала себя частью России, а король-мужик стал холопом Великого Государя. И в заключении отписал: «А говорить нам с тобой, собакой, стыдно – найди себе собаку – с ней и лайся». И когда в другой раз Иоанн через послов прислал послание, король их не принял – послы забились в истерике (и от страха – понимали, что с ним сотворит Ивашка за невыполнение приказа) – из милости к ним их принял шут, одетый под шведского короля и пояснил: «Уж очень ваш царь ругаться любит – слушать стыдно». Против в России Швеция заключила союз со своими врагами и даже с далёким Крымским ханом. Но точно так царь вёл «переговоры» и с Данией, и «ливонским королём» (своим родственником). Со всеми ради пары пустых фраз он был готов угробить страну и любое самое верное дело. Смерть его тоже обернулась цирком – духовник и митрополит накинули на мёртвого мантию и подстригли в монаха Иону. Вскрыли завещание – регентом при  недееспособном царевиче Фёдоре, царь назначил эрцгерцога Эрнста – сына германского императора Максимилиана II, с которым царь «поделил» Польшу и Литву. Маниакальной идее Мирового Государства Грозный остался верен до конца. Гинсбургов, которые, как и он нарисовали свой род от римских патрициев, он считал своими родственниками, хотя род Глинских идёт от эмира Мамая (но идея татарского происхождения не вписывалась в его имперские фантазии от Навуходоносора). Назваться простым татарином царь не пожелал. Габсбурги, впрочем, были такими же шаромыгами – род идёт с 950 года (на какой-то горе какие-то мелкие жулики поставили башню – у нас ведь Кавказ не хуже этих Габсбургов) и никаких сведений, что делали их родные в Риме не обнаружено. Бояр эрцгерцог вполне устраивал, по завещанию этот регент наследовал царство после Фёдора – это они доказали в Смутное время, когда понаприсягали всем польским королевичам, шведским королям и Лжедмитриям. Но «Камеди – клаб» нарушил Борис Годунов – он кого-то вытряхнул, кого-то напугал и показал ещё несколько завещаний царя – всё для всех, на любой вкус. Всю жизнь он бегал: менял столицы – Москва, Александровская слобода, Старица, Вологда, Новгород, искал жён, хотя 4-ый раз жениться нельзя, но поскольку царь в походе, епитимья не положена, а значит можно и сколько угодно – за месяц до смерти он сватался к племяннице английской королевы – Марии Гастингс, он менял сцены, речи и обличья. В полной мере он был культурный интеллигент, чекист, рядовой партии иностранного легиона. «Изгнан есмь от бояр, самовольства ради, от своего достояния и скитаюся по странам» (Ивашка Бездомный).

Дмитриев М.