Каторжники с наганами из зоны.

Рейтинг:   / 0

Подробности

Создано 14.03.2017 19:02

Опубликовано 14.03.2017 19:02

Просмотров: 1466

Либерально-демократическая общественность находит смысл своего бессмысленного существования в противодействии Богу и Церкви. Совершенно неоспоримое решение передать Исаакиевский собор Русской Православной Церкви вызывает жалобы, истерики, демонстрации и провокации.

Совершенно очевидно, что либералы вовсе не свободны, а связаны и повязаны бесами, которые дёргают этих кукол за ниточки. Зам. пред. Госдумы Пётр Толстой им посочувствовал – уже которое поколение террористов, что вылезли из черты осёдлости с наганами, угождают чертям, и как раньше Церкви взрывали, так и поныне не успокоятся – тяжело им жить на свете. Иудеи узнали в террористах себя, и обиделись. Но мы наших не сдаём – начальник Толстого, Володин, отмазал – де не иудеев имел в виду Толстой, а премьер Медведев Д.А.  замазал войну Судного дня – ссору – съездил в музей Холокоста – все пожали руки и объявили конфликт исчерпанным. Вождь еврейских общин Борода догнал правильно – совершенно глупо узнавать себя в террористах, и куда глупее опознать себя в каторжниках. Дальнейшие извинения могли привести к ещё большим оскорблениям избранного народа. Между тем конфликт понятен – что такое музей, как не храм цивилизации, и что такое цивилизация, как не большая Синагога – место учёбы и фабрика образов, тем более Исаакиевский Собор – музей религии – святое место присяги на атеизм и либералов, штаб антирелигиозной агитации и пропаганды, потому его и хранили комиссары в пыльных шлемах, даже не взорвали – он выполнял важную роль в формировании безбожников. Но ведь Толстой совершенно неправ. Черту осёдлости придумали уже при советской власти – «черта» включала территорию никак не меньше Европы, и ограничений там «террористы и каторжники» никаких не имели. Некие «ограничения» были на столичные города – Москву, Санкт-Петербург, но все имеющие образование могли там проживать свободно, купцы любой гильдии могли жить и вести свои дела, а вместе с ними и все родственники, приказчики, прислуга – т.е. вообще все. Все адвокатские конторы выдавали разрешения бесперебойно. А вот «черта осёдлости» у русских была – они вообще не могли покинуть общину, а община не могла их отпустить – ведь надо было платить налоги, платежи за выкуп земли, община должна была содержать дороги, бесплатно возить по ним чиновников, поставлять для этих чиновников дрова. Чтобы не помереть с голода, крестьяне были вынуждены работать по найму батраками у помещиков и кулаков (а это вовсе не были крепкие мужички, а ростовщики – мироеды, которые общину разоряли). Отработав на фабрике по паспорту, который им выдавала община и чиновники – временное разрешение покинуть общину, крестьяне на жатву приезжали в деревню помогать своим и привозили деньги, чтобы платить оброки и налоги. Это крепостное право отменили только при советской власти в 60-х годах, когда, наконец, крестьяне получили паспорта. Только I Мировая война освободила крестьян из общины и на войне сформировала другую общину Советы Народных депутатов. Советы сформировала власть буржуазная, и они взяли курс на свержение монархии. Земство, эсеры, кадеты, октябристы надеялись управлять Советами и даже не думали, что Советы выйдут из-под контроля и решат не воевать на непонятной войне. Большевики – большаки – так в общине звали наиболее уважаемых граждан. Советы объявили себя за большевиков в которых опознали выборных общиной, а большевики повернули куда дул народный ветер, получив власть, о которой и не думали. Позиция Петра Толстого понятна: как патриот, он должен любить Российскую Империю, которая довела Россию до краха, участия в мировой войне, революционной смуте, и обязан валить свою нелюбовь на «черту осёдлости» с наганами. Выдумки и придумки монархических патриотов вместо бездны русской революции. Как превратить ложь в правду – её надо тысячу раз повторить – сказки о пломбированном вагоне, германских деньгах и черте осёдлости стали реальностью. Это искушение и наваждение – во всём виноваты жиды и масоны, но не мы. Сколько юношей с горящими глазами могла дать эта «черта осёдлости» - несколько десятков тысяч человек, а в имперскую армию было мобилизовано 15 млн. Милосердный Господь вывел народ Израиля из тьмы Египетской – из гетто немилосердного Синедриона. Каторжники с наганами пошли в революцию, освободившись от рабства талмуда и каббалы. Они получили возможность познакомиться и с православным русским народом. Христос вывел их из власти дьявола, который родился в образ Иеговы, они отвергли расовую исключительность и гордыню, старые цепи и их замки рухнули, лучшие евреи стали русскими – они освободились. Их мятеж против рабства иудаизма понятен, и сейчас они уже не могут сказать на Страшном Суде, что Света Христова они не видели и не знают; чего от них хочет Бог – и видели, и знают. Мятеж русского народа менее понятен и объясним – тут скорее соблазнение, стремление стать господами через копирование барства. Народ давно понял, что его «элита» не верит ни в Христа, ни в каббалу – занимается ради себя и своей гордыни вызыванием духов, играет в масонство, занимается «столоверчением», сердца же их далеко в Европе – в Париже, Ницце, Лондоне, Риме, и кроме разврата телесного и душевного знать ничего не желает.  Для России революция 1917 была итогом длительного раскола и смуты, который начался в 16 веке. Раскола между «самодержавием» и Церковью, между дворянством и крестьянством, между чиновничеством и интеллигенцией, который привёл к невиданному отступлению от Бога, о котором святитель митрополит Филипп Колычев сказал Ивану Грозному: «У татар и язычников есть закон и правда, а на Руси нет правды; в целом свете уважают милосердие, а на Руси нет сострадания даже невинных и правых. Убойся, государь, Суда Божия. Сколько невинных людей страдает! Мы здесь приносим жертву бескровную Богу, а за алтарём льётся невинная кровь христианская! Грабежи и убийства совершаются именем царя». Самодержавцы[– псари много святых отправили к Богу в рай Божий, вот только сами этого рая не узрят. Слуги сатаны были счастливы рассеивать плевелы на ниве Божией и думали о религии как форме государственного благоустройства, утилитарно и кощунственно, и при этом злостно клеветали на Св. Духа, хотели поставить на службу своей державности, открывая настежь двери неверию и распутству. Человечность, свобода и правда без Христа – это деспотизм эгоизма. Философская мораль наплодила грабителей казны и душителей слабых, воспитала жажду тщеславия, развила вкус к светскому легкомыслию, праздной потери времени и распущенной жизни. Обманутые обманщики обольщённого ума не видели Христа – философы искали славы и свободу в порабощении себя и близких. Так на смену пустой «духовности» пришла Октябрьская революция, и наступило 70-летнее Вавилонское пленение прогрессом, от которого нас освободила криминальная революция, но наступило и освобождения ума, возможность придти к Богу. Но сатана, съев комиссаров, не хочет упускать и закуску – их детей – ведь праведники не только сами спасаются, но и родных спасают – тех, кто пребывает в аду. И что сатана может предложить ныне тем, которые идут в рабство добровольно – непосильное бремя грехов, лёд ненависти, рабство страстей, которое сжигает и испепеляет – холодное сожжение на горячей сковородке – холокост, сжигание души, червей в огне неугасимом. Остаётся только молиться, чтобы интеллигенция из Музея антирелигиозной пропаганды и агитации пошла в церковь – это трудно, но для Христа нет ничего невозможного – вера величиной с горчичное зерно двигает горы – так Исаакиевский Собор зашёл в музей интеллигенции – уже и идти никуда не надо – Христос Сам пришёл.

Дмитриев М.